Недавно хореограф Государственного академического корейского театра Анна Цой была удостоена диплома «Хореограф года» в международном конкурсе за постановку водевиля «Чайка». Оценка профессионализма талантливого хореографа, вдумчиво и глубоко вникающего в смысл своей деятельности на благо родного храма искусств, не стала неожиданностью для поклонников театра. Видимо, поэтому весть об очередной победе Анны была встречена спокойно, без лишних эмоций. Что касается побед, то, пожалуй, с самого начала деятельности влюбленная в искусство сцены Анна постоянно пользуется вниманием с обратной стороны сцены. Посудите сами. Еще будучи студенткой Казахской национальной академии имени Т. К. Жургенова, Анна была стипендиатом Фонда Первого Президента Казахстана Н. Назарбаева. Затем Гран при и первая премия в международном конкурсе «Балтийское созвездие» (г. Санкт-Петербург, 2011 г.), третья премия X международного конкурса молодых хореографов им. Р. В. Захаровой в Москве (2018 г.), затем в том же году – победа в международном конкурсе молодых хореографов им. М. Ж. Тлеубаевой в Алматы, особой гордостью сама хореограф считает конкурс-стартапов, организованный британским посольством, где наградой было участие в обучении. К сожалению, из-за пандемии встреча была в формате онлайн… Но все главные победы у яркого представителя театра еще впереди. Во-первых, Анна еще молода – учится в докторантуре (ее позиция – все время учиться), а во-вторых, о том, насколько она глубокий, восприимчивый и чувствующий все новое и современное в искусстве человек, думаю, частью станет понятно из нашего интервью, которое мне повезло взять в театре, где в эти предпраздничные дни, наверное, никто из служителей театра, в буквальном смысле этого слова, не спит спокойно.
В этой живой, очень подвижной девушке меня поразила с первого же взгляда ее энергичность во всем – в легкой летящей походке, в мыслях, которые в постоянном стремлении к объяснению дела, которому служит их неугомонная хозяйка, в несуетном стремлении сказать (наверное, и в танце она такая же!) максимально коротко и внятно все то, о чем слушать ее можно было с удовольствием часами. Даже в манере говорить я слышала эту энергию, свойственную профессионалам, ценящим свой трудовой ритм за то, наверное, что невозможно остановиться. В этом смысле для Анны, кажется, нет разницы, о чем она будет рассказывать – о выходе на сцену, о том, как готовит еду или встречает из садика свою малышку-дочь Любашу…
О «Чайке», в которой было все непросто
– Анна, расскажите немного о той работе, которая привела и нынче вас к победе.
– По той работе, которая сама по себе заслуживала внимания со стороны критиков, могу, не кривя душой, сказать – она заслуживает высокой оценки. Сам подход, то есть работа над постановкой, интересны тем, что автор пьесы русский писатель, главным режиссером выступил южнокорейский специалист, актеры Корейского театра воплотили образы героев на сцене, плюс моя хореография. Честно говоря, волнительно было все! Но когда я увидела, как работает мистер Кан, как он владеет материалом, посвятив большую часть своей творческой жизни великому русскому писателю (он около 20 лет прожил в России, получил там знание русского языка, он – исследователь творчества Чехова), я уже не переживала за то, что будут проблемы с прочтением материала. Он, представляете себе, сросся с материалом, Чехова считает своим драматургом, архивы поднимал, докапываясь до каких-то деталей жизни Чехова, и даже внешне, если вы заметили, много чего перенял от писателя, у него, кажется, кое-какие манеры завелись. Что касается хореографии, то у меня есть такое пожелание – в драматических постановках я бы хотела полностью уйти от нее, поменяв на пластику. А в «Чайке» 80 процентов материала было отведено на хореографию – спектакль в спектакле. Поэтому мне, честно говоря, пришлось непросто. Все видели, как я мучилась. Буквально каждая сцена давалась мне с большим трудом, многое было впервые и вновь. Все артисты работали порою на грани. С вечера до поздней ночи мы обсуждали ход постановки, а днем репетировали. Но помню, когда одну сцену посмотрела моя маленькая дочь, она как стояла с протянутой в руке конфетой, так и осталась стоять какое-то время, а потом вдруг сказала: «Это самый грустный фильм из тех, которые я видела». Уже прошло время, но она дома иногда просит: «Мама, включи мне музыку, где, помнишь, Костя страдал…» Как говорится, устами младенца глаголет истина. Значит, удалось режиссеру добиться своей цели, достучаться до чувств. Спектакль получился зрелищным, ярким.
– А по части хореографии, получившей высокую оценку?
– Артисты еще очень молоды. Конечно, основную идею донесли, но
по большому счету еще немного не дотягивают. Желаемого уровня все-таки я не увидела. То, что я ставлю, оно должно быть в помощь им, для их самовыражения. Вот тогда будет естественное, органичное погружение в материал. Но до идеала пока далеко. Хотя моменты были!
Мир давно уже коллаборирует
– По-моему, в театре вы уже сказали новое слово, Анна. Вы сами согласны с этим?
– Если вы о коллаборации говорите, то и да, и нет. В мире этот подход уже давно в тренде. У нас в Казахстане годов с 80-х прошлого века были первые опыты, но они не пошли, не были поняты. Видимо, тогда еще время для этого не пришло. Как говорится, почва еще не была готова. Но вот в последние годы в наш театр, мне кажется, приходит уже подготовленный зритель и он дотягивается до того, что мы хотим сказать со сцены – полужестом, полунамеком. Мне лично это очень нравится.
– Наверное, зритель должен быть подготовлен к восприятию такого материала.
– Конечно. Если он часто ходит в театр, видит разные постановки, то и к нему приходит озарение. Это когда зритель открывает для себя театр в разных его плоскостях, что тоже очень интересно и здорово. Но для тех, кто хочет понять побыстрее, что же такое синтез нескольких видов искусств, работающих на раскрытие того или иного образа, на сцене, я открыла проект на канале Корейского театра, где на примере этого взаимодействия актеров, музыкантов, танцовщиц и так далее мы показываем, как же идет раскрытие образа. У нас можно учиться понимать. Мы даем такую возможность всем желающим.
– Но вы неминуемо будете поняты по-разному!
– И это нормально. Ведь нас и смотрят зрители разных возрастов, полов, предпочтений, жизненного опыта в конце концов.
– Корейский театр, думаю, смело взялся за то, за что мало кто берется. Театры часто идут на поводу у зрителя.
– Нам здесь позволяют экспериментировать и директор театра, и художественный руководитель. Поэтому возникают целые творческие союзы единомышленников, поэтому к нам приходят интересные режиссеры, которые тоже открыты всему современному и которые готовы в таком традиционном театре, как корейский, работать по-современному. Я говорю о Дине Жумабаевой, под руководством которой мы уже сделали столько запомнившихся постановок!
– Как, где вы «заболели» новым восприятием? Ведь на факультетах хореографии этому не учат.
– Когда во время учебы в магистратуре мне повезло быть в Италии по обмену студентами. Там этот формат был в порядке вещей, и я им заразилась тоже. Вернулась и сразу в Корейский театр, конечно, предложила новые идеи. Такими они мне показались интересными!
– Наш зритель другой все-таки…
– А я думаю, что именно Корейскому театру с корейской культурой, которую он целеустремленно развивает, с символами и недосказанностями, которых так много в языке, это раскрытие материала наиболее подходит. Традиционность, конечно, на первом месте, но ее нужно осовременивать, для чего у нас все есть. К тому же в нашем театре с универсальностью актеров, с возможностями и музыки, и ритмов, и танцев можно так много сказать зрителю. Порою пластика точнее может выразить всю гамму чувств, порою слов и вовсе не нужно, они слишком буквальны.
– Сравнительно за короткий отрезок времени вам удалось зажечь своей идеей актеров нашего театра и актеров некоторых соседей из других театров.
– Да, творческая поддержка очень важна, и она вдохновляет на работу. За год что-то порядка 13 произведений удалось показать. Мы выступаем ведь не только в нашем театре. И сейчас есть у меня идея записать на наш канал серию видеороликов. Есть очень талантливые артисты, музыканты. Это будут выступления и с горловым пением, и с барабанами, и с привлечением всевозможных изобразительных средств… Все есть, нет спонсоров. А то, что удается заработать, пускаю в дело. Но этого так мало! Очень надеюсь на поддержку, но пока средств на раскручивание идеи нет, а мне мои идеи не дают покоя и времени на ожидания.
Лучше гореть, чем ржаветь
– Вижу ваши работы хореографа, актрисы, режиссера-постановщика и, наверное, администратора. А еще – вы пишите научные статьи, занимаетесь докторской диссертацией, дочка требует внимания. Как вы справляетесь и физически, и эмоционально? Например, сколько часов в сутки спите?
– Да, жизнь у меня очень насыщенна. Я живу в движении. И это моя жизнь. Она мне такой, наполненной до предела нравится. Главное – чтобы здоровье не подвело. Театр, репетиции, встреч пять в день бывает в среднем. Вечером ребенка забираю из детского сада, потом – «Спокойной ночи, малыши», и уже после этого я могу сесть за свою учебу-работу часов до 4 утра, а в 7 надо вставать.
Вы правы. Эмоциональная нагрузка тоже большая – все же через себя пропускаешь. Она требует сил даже физических. Но годы постоянных закалок, видно, не прошли даром. Я очень рано начала заниматься спортом и дошла до квалификации кандидата в мастера спорта по художественной гимнастике, потом музыкальная школа. Все это дисциплинирует, тренирует настойчивость и терпение. Ты ценишь каждую минуту, потому что можешь не успеть справиться с нагрузкой. А сейчас я стала понимать одну жизнеутверждающую истину для себя – лучше гореть, чем ржаветь. С недавнего времени я стремлюсь быстрее воплотить задуманное – пока это не умерло во мне, то есть стремлюсь скорее воплотить идею в жизнь.
– Ваш метод – сплошное экспериментирование, взаимодействие и разных героев с их восприятием мира, и разных мыслей, которые ведь могут и не совпадать.
– И так бывает. Когда мы начинаем работать, никто из нас не знает, чем закончится наш диалог, наша внутренняя беседа. Назовите это хоть прямым эфиром, хоть встречей людей, которым просто интересно друг с другом поговорить на выбранную тему, и у каждого есть свое мнение, свое средство изображения. Но тема-то для разговора одна. К тому же есть еще такая категория людей, среди которых могут быть и очень талантливые, которые не умеют отдавать, они только забирают, а ведь нужно взаимодействие. Значит, вы ошиблись с выбором героя. В любом случае я стремлюсь все делать с позиции любви. Природа сама отбрасывает не твоих людей.
– Сцена – жесткое место для отбора материала.
– Да. И она не терпит фальши. Там можно сразу разглядеть, какой, например, человек в жизни, как он относится к себе, к семье, к работе, к миру людей, которые его окружают. Да, жестко. Но, кажется, жестче, чем у израильского режиссера Яна Фабра не бывает. Его актеры, например, в постановке «Гора Олимп» 24 часа на сцене, и работают они до изнеможения. Перформеры все это время взбираются на гору Олимпа в течение 14 эпизодов. Режиссер дает каждому из 27 актеров немного времени на сон, и снова вперед. После физического выкладывания у них просыпается второе дыхание и на сцене …все только начинается. А зритель? Зритель может выйти из зала и потом вернуться. Только мало кто выходит. Там пропустить ничего не хочется. Так что, нам далеко до мысли Фабра: «Все прекрасно в сравнении с небытием».
– Ваша «Прощай, Гульсары!» пусть не 24 часа, но все время постановки тоже всех держала в напряжении.
– Но мы сделали красиво – обнажив души, и обнажили тело и нет. Да, там получилась трансформация души и тела. И я помню, что зритель был немного удивлен. Но ведь призвание театра – и удивлять, и восхищать, и о многих вещах призадуматься.
– Откуда рождаются образы? Ведь вам никто не подскажет, как отобразить, например, солнце, которое едино для человечества, а потом его как артефакт уносят со сцены, или неминуемость прихода весны? Режиссер же не подскажет.
– Образы – это из сердца и из того, насколько ты, в данном случае, близок к своим истокам – к природе, насколько чувствуешь связь с нею. Образ рождается в зависимости от твоего личного опыта, восприятия. Этим интересна работа актера, которая вливается в труд коллектива артистов.
Профессия обязывает
– У каждого актера есть свои воспоминания о том, как они пришли в театр вообще, в Корейский театр. У вас тоже, наверное, были мечты, или этот путь не связан с мечтами?
– А я даже не помню ничего о мечтах. И сейчас – у меня не мечты, скорее, планы. Планы на каждый момент своей жизни: школу хорошо окончить, в соревнованиях достигать вершин, на которые ты готов, потом – музыкальная школа, и вот я собралась поступать в консерваторию, но не дошла до нее. Зашла в академию искусств и сдала туда документы. Папа не отпускал в Алматы (родом я из Шымкента). А я ему сказала: «Не переживай, папа. Я на грант поступлю, буду получать стипендию, потом меня обязательно заметят и куда-нибудь пригласят. Я же буду очень хорошо учиться». Вот как будто сценарий для себя написала. Не успела месяц проучиться, Лариса Валентиновна подошла ко мне и спрашивает: «Хочешь параллельно работать?» Так я пришла в замечательный коллектив, и здесь у нас такой микроклимат – как домой к себе прихожу! Мне здесь комфортно и я здесь продолжаю учиться, набираться мастерства и, конечно, впитывать корейскую культуру. А профессия обязывает меня и в форме быть, и, постоянно обогащаясь знаниями, самой делиться тем, что получаю. И еще о мечтах. Кажется, самая главная из них сбылась – я стала мамой!
– Судя по тому, что ваша дочь уже очарована вами и сценой, наверное, тоже о театре мечтает?
– Недавно после похода к стоматологу заявила: «Мама, я буду докториссой!» То есть стоматологом. И я этому обрадовалась – будет у нас свой врач.
– Интересно, другие театры приглашали вас на работу?
– Было несколько предложений. Но разве уходят оттуда, где тебя любят, где тебе дорог каждый человек? Ведь актеры, да и люди других профессий, думаю, выбирают прежде всего единомышленников. Люди идут к людям! Это видно и по нашему театру. Приходят и надолго остаются здесь те, для кого Корейский театр становится как маленькая родина, которой они служат, историей которой дорожат, потому что и твоя личная история что-то для этого коллектива значит.
– Многим актерам задаю этот вопрос. За что вы любите театр?
– За то, что сцена – сама жизнь с ее светлыми сторонами. На сцене есть то, чего в своей жизни тебе не пережить, а сцена тебе позволяет прочувствовать целую гамму чувств. Ты становишься опытнее, мудрее, добрее и в какой-то момент вдруг понимаешь: понять можно все. Мы со сцены говорим о любви, о щемящей тоске. Ты выходишь на сцену и понимаешь, что есть на свете светлые, высокие чувства и они торжествуют. Одно чувство имеет столько граней!
– Спасибо вам за познавательный разговор, буду тоже посещать ваши уроки перформанса.
– Надеюсь, что все наши проекты, настоящие и будущие, продвинут наш театр в число не только лучших традиционных, но самых современных и востребованных в Казахстане.
Тамара ТИН