Три корейские волны

Под «корейской волной», по-корейски – халлью, по-английски – korean wave, понимают корейскую поп-культуру, или К-РОР, захлестнувшую сначала соседние страны в Восточной и Юго-Восточной Азии, затем дошедшую до Европы и Америки. Речь, однако, пойдет о других корейских волнах, менее известных, но не менее важных, которые касаются переселения корейцев на Дальний Восток.

Первая волна (1864–1883 гг.)
Освоение корейцами обширной территории российского Дальнего Востока имеет давнюю историю. В разные периоды регионы северо-восточной части Евразии входили в состав древнекорейских государств, позднее – в раннесредневековые государства Когуре (V в.н.э.) и Бохай или Пархе (VII в.н.э.) в пик их могущества, однако в течение 500-летнего правления последней династии Ли (1392-1910) Корея оставалась в пределах своих границ и проводила политику полной изоляции. Хотя существовали строгие указы, запрещавшие всякие контакты с чужеземцами и эмиграцию из страны, часть корейцев, проживавших в приграничных с Россией и Северо-Восточным Китаем районах, пересекала границу в поисках дикорастущего женьшеня, для охотничьего промысла и т.п.
Началом новой истории корейской иммиграции на русский Дальний Восток считается первая половина 60-х гг. XIX века. Это подтверждают два важных исторических факта: включение в состав российских владений в начале второй половины XIX века Приамурья (по Айгунскому договору 1858 г.) и Приморья (по Пекинскому трактату 1860 г.) и официально зафиксированное оседание первой группы корейских переселенцев в русские пределы.

Острый дефицит рабочей силы в течение первых десяти лет после включения Приамурья и Приморья в состав российских владений совпал с появлением первой волны переселенцев из северных провинций Кореи. Они бежали в приграничные районы России и Манчжурии от жесточайшей эксплуатации феодально-монархического режима, произвола и беззакония помещиков, чиновников и ростовщиков.
После того как разрешение на переселение было получено от военного губернатора Приморской области, 14 семей корейцев в числе 65 человек в январе 1864 года тайно от своих властей перешли на русскую территорию и основали в 15 километрах от Новгородского поста первое корейское село – Тизинхе, которое в 1865 году было переименовано в слободу Резаново. Так началась корейская иммиграция на Дальний Восток России.

Вместе с тем стихийный рост корейской иммиграции вызывал опасения у местных властей, они пытались избежать конфликта с корейскими властями и воспрепятствовать образованию на границе с Кореей численно доминирующего инородного населения, в то же время упредить возникновение дефицита лучших плодородных земель для русских переселенцев. Политика сдерживания корейской иммиграции, предпринятая русскими, корейскими и китайскими властями, привела к сокращению размеров и снижению темпов переселения. Однако в середине 70-х гг. позапрошлого века усилилось отходническое движение, или маятниковая, сезонная миграция корейцев в русские пределы.

В конце 70-х - начале 80-х гг. XIX века царское правительство помогало русскому населению заселять Южно-Уссурийский край, стимулируя переселенческое движение чрезвычайными льготами. Принятые меры привели к тому, что общая численность русского населения Приморской области увеличилась с 8385 человек в 1882 году до 66 320 человек в 1902-м. Это означает, что русская колонизация Уссурийского края фактически началась только с 1883 года. Численность корейского населения области увеличилась за этот период с 10 137 до 32 380 человек.

Вторая волна (1884–1905 гг.)
В связи с массовой русской колонизацией все чаще возникал «корейский вопрос», или вопрос о целесообразности корейской иммиграции.
В 1886 году в Хабаровске был созван II съезд губернаторов и других представителей местных властей Приамурского края, на котором было решено не допустить дальнейшего переселения корейцев, а ранее переселившихся выселить вглубь территории края. Корейские переселенцы должны были оставить уже освоенные ими земли, которые переходили в пользование русских крестьян-переселенцев. При этом общественное мнение России не разделяло такую позицию царских властей. Демократически настроенные русские писатели, публицисты, чиновники, журналисты, промышленники и др. выступили с критикой официальной политики и отдали свои голоса в защиту корейских иммигрантов.

Русско-корейская конвенция о пограничных сношениях, подписанная 8 августа 1888 года в Сеуле между К.И. Вебером и президентом коллегии иностранных дел Ким Юн Сиком, а также устное соглашение, достигнутое между ними, легли в основу мероприятий русских властей по оформлению правового положения поселившихся в России корейцев и регламентации вопросов корейской иммиграции. Согласно указанию Приамурского генерал-губернатора А.Н. Корфа, все корейцы, находившиеся в России, были условно разделены на три категории. К первой отнесли корейцев, переселившихся в Россию до заключения русско-корейского договора 1884 года. Им разрешалось остаться в Уссурийском крае, и они должны были быть приняты в русское гражданство. Ко второй отнесли корейцев, переселившихся в Россию после 1884 года, но желающих принять русское подданство и обязывающихся исполнять правила, установленные для первой категории. К третьей отнесли корейцев, временно проживающих в Приамурском крае, то есть не осевших здесь, а приехавших на заработки. Они не имели права селиться на государственных землях. Оставаться же в русских пределах могли только по получении русских билетов на жительство. Переселяться в Россию и проживать здесь разрешалось тем, кто имел корейские паспорта, которые следовало через месяц обменять на платные годовые русские билеты.

В 1893 году новым Приамурским генерал-губернатором стал С.М. Духовский, выступивший с иной позицией в отношении корейского вопроса в Приамурье. Он был сторонником использования корейцев для колонизации края и приема их в русское подданство с наделением землей. В государственных интересах Духовский считал необходимым без замедления привести к присяге корейцев первой категории, чтобы дарованием такой льготы улучшить их материальное положение, а вместе с тем вызвать еще большие симпатии к России со стороны Кореи. Одновременно он признал необходимым дать отсрочку корейцам второй категории на выселение и взыскать с них за время пребывания плату за пользование землей. Духовский пересмотрел также численность корейцев, причисленных к трем категориям. В 1895 году в Приморском крае к первой категории были отнесены 11 311 человек, ко второй – 2400, к третьей – 3000.

Политику С.М. Духовского в корейском вопросе продолжил его преемник на посту Приамурского генерал-губернатора Н.И. Гродеков (1898-1902).
Таким образом, в 1900 году разрешился важный вопрос о подданстве корейцев, переселившихся в Россию. Было решено принять в русское подданство всех корейцев, отнеся их к сословию государственных крестьян; наделить землей по 50 десятин на семью; привлечь ко всякого рода налогам и сборам и принять меры к их скорейшей ассимиляции. Дальнейшее же переселение корейцев было признано нежелательным.
Либерализация политики С.М. Духовского и Н.И. Гродекова в отношении корейских переселенцев способствовала быстрому увеличению численности переселяющихся в Россию корейцев. В 1895 году всего в Приамурском крае, по официальным данным, числилось 18 400 корейцев, из которых 16 700 человек жили оседло в Суйфунском и Посьетском участках Приморской области, 600 человек – в окрестностях Хабаровска и 1100 человек – в селе Благословенном.
Фактическое число корейцев, переходящих русско-корейскую и русско-китайскую границу, во много раз превышало численность тех, кто проходил паспортно-визовый контроль или приобретал русский билет. Главная масса корейских иммигрантов переплавлялась в русское Приморье нелегально через реку Туманган. Корейцы поселялись в окрестностях Владивостока, по морскому побережью Амурского и Уссурийского заливов и т.д.

Третья волна (1905–1917 гг.)
Русско-японская война 1904-1905 гг. и установление японского протектората над Кореей привели к усилению корейской эмиграции в Маньчжурию и на Дальний Восток России.
Основными детерминирующими факторами эмиграции оставались как и прежде экономические: такие как массовое обезземеливание корейских крестьян, японское экономическое засилье, резкое ухудшение материальных условий жизни в Корее, однако с утерей независимости родной страны эмиграция принимала и ярко выраженный политический характер. В числе эмигрантов оказалось много участников антияпонского национально-освободительного движения. Жестокий военно-полицейский террор, установленный японским колониальным режимом в Корее, вынудил многих корейских патриотов эмигрировать из страны и перенести свою деятельность на территорию России.
Аннексия Кореи Японией и установление «сабельного режима» привели к резкому увеличению корейских иммигрантов в России. По мнению В. Песоцкого, корейское население в Приморской области увеличивалось за счет вновь прибывающих иммигрантов на 600-700 человек ежемесячно.

Численность официально зарегистрированных корейцев Приамурского края росла следующим образом: в 1911 г. – 62 529 человек; 1912 г. – 64 309, 1915 г. – 72 600; 1917 г. – 84 678 человек. Таким образом, корейская иммиграция прошла в дореволюционный период России три этапа, которые отличались интенсивностью и размером волн переселенцев, политикой, проводимой русскими, корейскими, китайскими и японскими властями в ее отношении, международной и внутренней социально-экономической ситуацией в стране-реципиенте и стране-доноре и т.п. Неизменным оставался лишь постоянный рост корейской иммиграции в Россию.
В 1917 году накануне Октябрьской революции в России насчитывалось около 100 тыс. корейцев, из которых 81 825 проживали в Приморской области, составляя почти одну треть всего населения Приморья.

Герман КИМ