На прошлой неделе во всех уголках Казахстана вспоминали жертв политических репрессий. Как известно, невинно пострадавшими были представители многих народов. Корейцы, проживающие в Казахстане, в большинстве своем также столкнулись с депортацией, которая принесла им и их детям и лишение элементарных для любого человека прав, и горе утрат, и нарушившуюся связь с исторической родиной и с близкими на долгие годы, а то и навсегда. Многие, отбыв незаслуженное наказание, достойно прожив свою трудовую жизнь на земле обретенной Родины, так и ушли обиженными за сломленную судьбу, за несправедливо отнятое у них простое человеческое счастье.
Только с 1953 года началась реабилитация, признание государством вины перед сломленными судьбами. Одним из тех, кто рано остался без родителей и поплатился детством, является Геральд Владимирович Цой – заслуженный работник МВД СССР и Республики Казахстан, с 1992-го года сопредседатель Республиканского консультативного Совета НПО жертв массовых политических репрессий коренных и депортированных народов, член Ассамблеи народа Казахстана, член экспортного Совета при Уполномоченном по правам человека РК, член Совета старейшин АКК, один из авторов замечательных двух книг «Вернуть доброе имя народу». Сегодня юрист и правозащитник с большой буквы – гость нашей редакции.
– Как Вы воспринимаете этот день, 31 мая, в который теперь ежегодно мы поминаем невинно пострадавших в лагерях людей, Геральд Владимирович?
– День памяти – это выполнение благородного долга нынешнего поколения, да и не только нынешнего, перед ушедшим, ярким представителям которого выпала тяжелая доля прожить жизнь без вины виноватыми. Этот день – увековечивание памяти жертв политических репрессий. Пусть поздно, но справедливость восторжествовала. Мы долго, слишком долго приближали этот день. Наше общество, наконец, получило возможность восстановить историческую справедливость и узнать достаточно интересные и полезные факты из истории прошлого страны, а также восстановить в памяти имена людей, несправедливо забытых, осужденных и подвергшихся репрессиям.
– Очень трудно представить себе, что переживали те невинно пострадавшие люди…
– В полной мере представить себе это может лишь испытавший чудовищную ту несправедливость на себе. Ибо ставший жертвой тоталитарного режима, становился изгоем общества, у него не было права на полноценную жизнь. Я сам сын «врага народа». На момент массовых политических репрессий, будучи подростком, уже имел этот ярлык. Моего отца, Владимира Васильевича Цоя, политрука Советской армии, участника революционного движения за установление Советов в Приморье осудили, и я его уже никогда не видел. Хлебнуть горя пришлось всем. Ведь каралось все окружение «врага народа», не говоря уже о близких родственниках: детях, братьях, сестрах и так далее. Поэтому «логично», что и сын врага народа, то есть я, не мог остаться вне наказания системы. Я же сам получил полную реабилитацию лишь после обретения Казахстаном суверенитета в 1996 году. Говоря юридическим языком, «с установлением в судебном порядке юридического факта незаконности репрессивных акций, примененных по политическим мотивам в отношении семьи, в которой родился, со снятием навешенного тоталитарным режимом ярлыка члена семьи «врага народа», с восстановлением фактических анкетных данных социального происхождения, даты, места рождения и других аспектов нарушенных прав и свобод».
– В те годы, видимо, любой гражданин мог стать жертвой политических репрессий, невзирая на социальное происхождение, прежние заслуги перед Родиной и даже возраст…
– Более того, репрессивная политика распространялась как на взрослых членов семьи «врага народа» или «изменника родины», так и на детей. После ареста родителя государства брало на себя функцию главного воспитателя, так как утверждалось, что только оно сможет воспитать достойных членов социалистического общества. На это был приказ НКВД СССР 1937 года за номером 00486. Согласно нему было «изъято» и размещено в детских домах и исправительно-трудовых колониях около 25 тысяч таких детей. Я тоже в 11-летнем возрасте уже нес трудовую повинность. Эта история очень горькая. Я бежал из детдома и долго бродяжничал. Меня, конечно с другими такими же босяками задержали представители соответствующих органов и отправили уже не в детдом, а в низовья Каратала на работу для нужд Караганды. Они же, эти представители, выдали меня за 14-летнего. Работал подпаском, рабочим, делал, в общем, ту работу, которую мог делать и даже не мог, в силу своего малолетнего возраста. И так с марта 1943 года до самого окончания войны. Сказать, что было крайне тяжело, ничего не сказать. Но, видимо, природа постаралась, здоровье меня не подвело.
– Как же Вам, Геральд Владимирович, удалось поступить с биографией «врага народа» удалось поступить в вуз, да еще в юридический?
– Сначала скрыл свое происхождение и был доволен этим. Когда уже поступил, было легче. Я очень хорошо учился и активно занимался общественной работой. В спортивных универсиадах разного уровня, в том числе республиканского, защищал честь родного университета по боксу. И в основном без поражений. В культмассовых мероприятий, которых в те годы проходило тоже немало, я играл в ансамбле струнных инструментом. Моим инструментом была домбра. Зная, что я сирота, мне очень активно помогали преподаватели. Так с самого первого курса преподаватель с кафедры физкультуры Ведерников рекомендовал меня заниматься тренерской работой. Я тренировал ребят и получал 30 рублей к стипендии. Я жил на эти деньги и учился все годы учебы в вузе. Ректор института Зиманов многое сделал лично для меня, мой учитель С.С. Сартаев по жизни мне помогал. В общем, мне везло на встречи с людьми творческими, добрыми и понимающими. Когда мне повезло поступить в юридический, думал, что удалось скрыть свою биографию. Оказывается, кому нужно, обо мне знали. Это я еще тогда не знал, что к тому времени моего отца, по предписанию Липецкого обкома партии, уже реабилитировали (посмертно), а решение тройки, согласно которому отец был расстрелян, отменено… В 1958-м году, после успешного окончания института я был направлен на работу следователем в Талды-Курган, потом работал в уголовном розыске. Время уже изменилось и мне снова повезло, я мог заниматься любимым делом.
– Откуда возникло само слово «спецпереселенцы»?
– Авторство принадлежит моим коллегам, советским юристам, а также работникам силовых ведомств, занятых по долгу своей службы выселением людей. Как известно, спецпереселенцами были не только представители народов, а целые народы. Так, специальным приказом народного комиссариата внутренних дел СССР (НКВД) корейцев выселяли с Дальнего Востока, из приграничных с Кореей районов.18 534 семьи корейцев (это по последним официальным данным) разместили в Алматинской, Кызылординской областях. Много семей попало в Южно-Казахстанскую область… Об этом можно говорить очень долго. Сегодня и документы, которые ранее не разглашались, проливают свет на трагические события тех лет. Говоря сегодня о том, что болит, мы часто вспоминаем и говорим о том, что благодаря казахам выжили, что они подали нам руку помощи и не дали умереть с голода в лютой степи. Сами же в это время голодали и делились последним куском хлеба с совершенно незнакомыми им людьми. Но многие не знают, что по числу репрессированных, если судить в процентном отношении, сами казахи пострадали от тоталитарного режима больше всех народов бывшего Советского Союза. В большинстве своем они не были переселенцами, пострадали от системы у себя дома. Их ведь убила не война, не эпидемия, не какая другая напасть. Они пострадали от системы, от тоталитарного режима.
– Геральд Владимирович, Вы много лет посвятили работе по реабилитации соплеменников, многим помогали лично, работая в правозащитной организации «Тесен». Скажите, много ли еще у государства не признанных ошибок перед человеком? Многим ли еще не возвращено доброе имя?
– Сказать, что государство уклоняется от решения вопросов по реабилитации, нельзя. Напротив, проведена огромная работа. Только вдумайтесь в такие цифры. До 2012 года 350 тысяч человек было реабилитировано по республике по архивным уголовным делам и 211 075 тысяч реабилитированных по материалам спецпереселенцев. Это же гигантская работа, которая была проведена государствам по возвращению добрых имён пострадавших от тоталитарного режима. Однако на местах при работе с делами бывших жертв политических репрессий (а это в большинстве своем уже глубокие старики), всевозможных нарушений законов, фактов казенщины, бюрократизма. Понятно, что это недопустимо. Все эти люди заслуживают сегодня и заботливого отношения, и элементарного человеческого сострадания руководителей всех рангов государственных структур. Работы много и она упирается в проблемы экономического характера, срока действия международных соглашений, например. Есть проблемы политического характера. Казахстан ведь оказался в очень сложном положении. Всем известно, что превратившаяся за годы тоталитарного режима в полигон ссылки, высылки, спецпоселений «неблагонадежных народов», в места заточения политзаключенных, наша страна после распада СССР осталась один на один с проблемой реальной экономической реабилитации жертв тоталитаризма, касающейся, по сути всего СНГ. Ну, посудите сами: из 130 этносов, проживающих ныне в Казахстане, более 60 были депортированы сюда в 30-40-е годы прошлого столетия. Тем не менее, невзирая на сложности, экономические трудности, государство, Президент принимают меры к решению этой многосложной проблемы.
– Складывается впечатление, что работа по реабилитации только началась…
– Работы еще действительно очень много. В этом небольшом интервью у меня нет возможности сказать обо всех проблемах, которые стоят перед нами. Для того чтобы во всем разобраться, я бы отправил нашего любознательного читателя к двум книгам (2-я увидела свет совсем недавно) – «Вернуть доброе имя народу». Там цитаты из документов, там мы с академиком НАН Казахстана, членом Ассамблеи народа Казахстана С. Сартаевым провели большую аналитическую работу по состоянию дел в вопросе реабилитации. Этот научно-познавательный сборник документально-публицистических статей прольет свет на многие проблемы, которые еще ждут своего решения.
– Только одна главная проблема остается и не решится уже никогда – уходят уже дети тех людей, что невинно пострадали…
– Да, но ведь правда нужна и детям детей.
Тамара ТИН