Ким Бён Хак приехал! Новость в миг разлетелась по общественным организациям, по всему корейскому сообществу Алматы. О приезде сонсенима узнали преподаватели корейского языка, руководители коллективов художественной самодеятельности и поторопились пригласить его к себе в гости. Историки, писатели, поэты разных национальностей, проживающие в Казахстане… У сонсенима здесь много друзей и доброжелателей, поклонников его творчества, соратников по исследовательской работе. Литератор по призванию, педагог, приехавший когда-то четверть века назад в Алматы, чтобы помочь своим соплеменникам овладеть родным языком, пошел дальше. Он не только погрузился в историю проживания корейцев в Казахстане. Ким Бён Хак, вернувшись к себе в Южную Корею 25 лет спустя, создал у себя в родной провинции Кванджу первый музей корё сарам, подробно рассказывающий о судьбе наших корейцев, о культуре, которую вопреки всему они хранят, проживая вдали от исторической родины. Мы тоже поторопились пригласить к себе в редакцию нашего дорогого Ким Бён Хака, ведь и мы, журналисты редакции, считаем его своим коллегой. Памятно время, когда с 1995 по 1996 год и с 2000 по 2003 год Ким Бён Хак преподавал корейский язык в Казахском национальном педагогическом университете имени Абая и параллельно работал в штате газеты. Несмотря на занятость, он и сейчас по старой памяти постоянно присылает в корейскую часть газеты свои материалы. Ну и так как Ким Бён Хак – очень душевный, теплый и искренний человек, с которым поговорить за кружкой чая одно удовольствие, мы по-прежнему его считаем очень близким нам по духу человеком. К тому же он говорит и по-корейски, и по-русски, вставляя в разговор пословицы то на одном, то на другом языке. В общем – с ним интересно!
В представлении Ким Бён Хак не нуждается. И все-таки напомним молодым нашим читателям о том, благодаря какой деятельности его любят и ценят у нас в Казахстане. Ким Бен Хак больше 20 лет прожил в Казахстане, преподавал в Алматы корейский язык и по ходу сам учился русскому. В свое время окончил педагогический университет. Он – поэт, лингвист. Постепенно увлекся и литературными переводами (Ким Бёг Хаку принадлежат переводы стихов Абая и книга, посвященная 175-летию казахского поэта, просветителя, философа и переводчика «Абай и Казахстан XXI века»), подружился с писателями и поэтами Казахстана. В 2009 году он возглавил Казахстанско-корейский центр литераторов в Алматы, начал заниматься исследованиями в области казахской и советской корейской художественной литературы, ее пропагандой у себя на родине. В 2010 году во время визита правительственной делегации из Казахстана в Сеул книга Ким Бён Хака с поэтическим названием «Песни золотой юрты» была вручена тогдашнему главе государства Южной Кореи.
Благодаря установившимся тесным связям с деятелями культуры среди корейцев Центральной Азии, сонсениму удалось получить доступ к материалам по истории миграции советских корейцев и представить свои работы в Корее. Автор этих строк впервые имя Ким Бён Хака услышала, как не странно, среди писателей русского литературного журнала «Простор», живо интересующимися творчеством писателей народов, проживающих сегодня в Казахстане. Там о нем говорили следующее: «Бён Хак нам открыл литературную Корею. Именно к нему можно было обращаться с вопросами, связанными и с именами, и с традициями. Именно он мог рассказать и об особенностях корейской литературы, и о том, что нашему читателю пришлось бы долго объяснять, если бы не связь с ним». Но последнее – это скорее благодаря личности сонсенима. Он открыт всему новому и постоянно впитывает знания, без самообразования он просто не мыслит себя. Благодаря личному обаянию Ким Бён Хак располагает к себе сразу. А так как он очень любит людей, не удивительно, что музей корё сарам, о котором мечтал едва ли не каждый кореец из Казахстана, обрел свое постоянное место жительства и прописку на исторической родине в Корее.
Музею еще только год, материал продолжает накапливаться и обогащать этот уникальный исторический объект в Корее, а он уже обрел мировую известность. Теперь корё сарам, бывающие в Корее в гостях, чуть ли не считают своим долгом посетить это скромное двухэтажное здание, которого под экспонаты уже мало и сегодня стоит вопрос о расширении площадей.
– И это реально? Музей ведь только распахнул свои двери.
– Интерес к музею очень большой, поэтому, думаю, что вопрос о расширении скоро решится. Когда еще на пути к открытию музея я предоставил материалы, которые собрал за годы в разных уголках России и Казахстана, местные власти сразу пошли навстречу. Нет такого музея ни в Корее, ни в каком-нибудь другом уголке мира – это понимали все.
– Мы сообщали много раз о деятельности уникального музея, поэтому начали разговор, как говорится, взяв сразу быка за рога. Интересно, сонсенним, а был ли период небывалого интереса к музею?
– Да. Помните, когда решился вопрос на государственном уровне о перенесении праха генерала Хон Бом До? Многим тогда сразу захотелось узнать побольше о родине национального героя: как он попал в Казахстан? Что произошло в далекие 30-е годы? На многие вопросы хотелось ответить сразу. А где ответы? Надо сказать, что и не считая этого события, наш музей сегодня по многим причинам – один из часто посещаемых в Корее. К тому же совсем недавно из 23 томов наших записей часть вошла в список национального достояния страны. Мы там под номером 13.
– Можете назвать хотя бы некоторые из ценностей, вошедших в этот список?
– Например, рукописи романа Хан Дина «Страх», его же «Мачеха», «Судьба солдата-наемника». Я думаю, это только начало признания архивных ценностей особо значимыми. Комиссия работает постоянно и по определенным критериям отбирает материал, которому нужно особое внимание. Такие же пожелания и к сохранности архивных документов. Государство уже помогает нам привести многие из экспонатов в порядок. Ведь чернила выцветают, бумага ветшает. Сейчас уже есть много способов и даже технологий для того, чтобы продлить жизнь документам. Ведь ценность не только в копировании, а в том, что ты держишь в руках оригинал – в нем и энергетика автора, и незримая примета времени, когда изготавливался документ или писалась рукопись.
– Сонсеним, расскажите, пожалуйста, коротко о своих экспонатах, которые сейчас занимают два этажа.
– Музей охватывает 160-летнюю историю корё сарам. На первом этаже постоянная экспозиция. Это материалы, рассказывающие об истории корейцев периода с 1863 года вплоть до 1910-1920 годов – времени борьбы против японской оккупации. Следующий период с подробностями в виде рукописей, редких фотографий, документов – 1937 год, год депортации, по сегодняшний день. Второй этаж, скажем так, более мобильный. Там мы организуем тематические, специальные выставки. Они чаще всего посвящены юбилейным датам, исторически значимым событиям, людям из числа корё сарам, прославившим свой народ. Например, сейчас у нас гостит ваш Корейский театр, который закрыл свой юбилейный сезон в этом году. У нас по театру очень много материала, который заинтересует корейского зрителя. Так что мы обязательно посвятим тематическую специальную выставку храму искусств из Казахстана. До этого была выставка, посвященная первому корейскому пединституту, который отметил свое 90-летие. Это был настоящий центр образования. Сколько пединститут дал миру именитых учеников, которые несли в народ знания! А сколько там было преданных своему делу педагогов, которых даже депортация не сломила! У меня много материала по личностям и судьбам учителей. Например, там трудились супруги Донг Ил Джу и Сан Ри, на долю которых выпало столько тягот и испытаний! Но они трудились, не опускали руки… Не могу не остановиться на их судьбе. Представьте себе, его арестовывают и отправляют, а куда, молодой жене не известно. Когда она начинает выяснять, где муж, ей отвечают, что он умер. В 1937 году ее вместе с малолетним ребенком депортируют. Муж, отбыв 16-летний срок, возвращается, но жену найти не может. История закончилась хорошо, потому что своего мужа Сан Ри начала искать через корейскую газету. И нашла… Сколько лет в разлуке! Но они встретились и в семье родился еще один сын. Эту историю мне поведала сама Сан Ри. Я к ней специально приезжал еще в Кызыл-Орду.
Я был в этом институте (правда, сейчас там не институт уже), собрал много рассказов о педагогах и учащихся, много фотографий есть у нас в музее. В общем, выставка удалась. Но материал я по-прежнему собираю и нахожу новые свидетельства и факты, хотя время уже работает против нас. За годы пандемии ушли из жизни мои друзья, которые сказали свое слово и в искусстве, и в литературе, и в музыке. Не так давно мы посвятили выставку Якову Хану, который много лет своей деятельности посвятил театру. У нас был творческий тандем, мы все время были на связи. Написали мы с ним «Коре Ариран», который и сейчас звучит со сцены театра, планировали еще много чего сделать вместе. Помню, когда Яков Николаевич попал в больницу, еще созванивались. А потом он пропал…
– Ваш музей – как живой организм памяти.
– Я и задумывал его таким, чтобы он служил людям, чтобы документы и фотографии не пылились под стеклами, а рассказывали о тех людях подробные истории жизни своих хозяев. Музей живет. Нам благодаря вот такому разделению «этажей» удается как-то осовременить, что ли, его деятельность, связать с сегодняшним днем, вызвать интерес к истории у молодежи.
– Вам, наверное, часто задают вопрос о том, как вам, южнокорейцу, удалось собрать такой богатый материал, скомпоновать его и оформить в музей в такой короткий срок? Казахстанцы тоже мечтают о таком храме, но…
– Материал я собрал не так быстро, как кажется. Это же почти 20-летняя моя работа, поездки по городам и весям, встречи с людьми, научно-исследовательские экспедиции – часто за свой счет, за счет личного свободного времени. Были находки, были неудачи. В Казахстане мне повезло общаться с такой же увлеченной коллекционированием всего традиционного корейского как я Аритой Васильевной Цой, которая в 2013 году умерла. Арита Васильевна не знала корейского языка, и я часто ей помогал с разбором рукописей, например. Она тоже мне помогала, ведь и у меня без знания русского языка были поначалу проблемы. Когда Ариты Васильевны не стало, родственники вышли на меня и сказали, что она мечтала о том, чтобы все экспонаты нашли свое место в музее, на меньшее она не согласна. Так я получил очень добротную коллекцию с условием уже от родственников, что в музее, который я открою, будет упомянуто имя покойной. Мы даже не обсуждали этот вопрос. Рядом с экспонатами, собранными Аритой Васильевной, висит ее большой портрет со словами благодарности. Конечно, коллекция украшает наш храм истории. Но после 1913 года музей обрел много других материалов, и все они для нас имеют непреходящую ценность и сбор материала продолжается. Ко мне звонят, предлагают новые экспонаты, появляется все больше подробностей из быта тех лет. Меня это очень радует, конечно. Я разделяю обиду тех, кто говорит: «А почему не в Казахстане?» Для музея нужно хорошее помещение. У вас его не было. А время уходит, с музеем нужно было тоже спешить. Так что, думаю, нужно радоваться просто тому, что он есть, что он удался. Что касается гостей, то мы всем всегда рады, нашим богатством можно пользоваться.
– Эта поездка тоже у вас связана с музейной деятельностью?
– А у меня все поездки с нею связаны. Но на этот раз я и с друзьями повидаться приехал, раза два уже был у вдовы Хан Дина Зинаиды Ивановны, которая просит: «Возьмите в дар книги мужа». Кстати, она уже давно предлагает книги Хан Дина АКК, театру и другим организациям, связанным с увековечением памяти, мне тоже позвонила, и я кое-что для своего музея взял тоже, тем более что у нас много материалов о его жизни, я лично был знаком с Хан Дином и даже в одной из закладок в книге нашел записку, написанную моей рукой. Жена Хан Дина совсем плохо слышит, здоровье после смерти сына и внука у нее сильно подкосилось, но она все так хорошо помнит! Удивительный человек.
– Сонсеним, мы уже три года с вами не виделись, а ничего с вашим русским языком не произошло. Вы также хорошо говорите.
– Стараюсь, конечно, не забывать. Хотя это трудно. Сейчас круг моего общения - в основном говорящие на корейском языке. Но спасает, наверное, то, что в провинции, где я живу, выйдешь вечером на улицу и слышишь русскую речь. В Корее достаточно уже говорят по-русски. У нас ведь много приезжих.
– А если языком цифр?
– Всего в стране порядка 80 тысяч русскоговорящих корейцев, 7 тысяч – тех, что проживают компактно. И это только официально. В моем квартале в Кванджу русскоговорящих корейцев много, но это ведь в квартале, а в деловых кругах, конечно, преобладает родной язык. Так что помогает более-менее сохранить русский язык то, что много приходится общаться с носителями русского по телефону, онлайн, в зуме и в скайпе, с корейцами из России, из Казахстана. Ну и, конечно, бывает, когда просят о помощи в переводе или когда в музей приходят те посетители, которые не владеют корейским языком. В общем, как всегда, деятельность спасает.
– Когда вы три года назад прощались с нами, говорили, что будете скучать по Казахстану…
– Я действительно скучаю. Мне кажется, что здесь частичка моего сердца, и я уже тоже немного корё сарам. Вот навестил своих друзей, родственников тех, кого забрала пандемия, выразил соболезнования… Меня Алматы зовет к себе, я вижу своих друзей во сне. Это, видимо, навсегда.
– Вы – поэт. Скажите, остается ли сегодня время на творчество?
– К сожалению, нет. Но, думаю, это временно, потому что душа просит… Официально я работаю в университете и занимаюсь исследовательской работой, связанной с проживанием корейцев за пределами исторической родины. Практическая моя деятельность связана с решением различных житейских проблем в жизни. Ведь сегодня многие корейцы приехали в Корею, работают здесь. Они тоже ко мне иногда обращаются. Помогаю им.
– Хочу добавить, что помогаете и нашей газете, история которой тоже теперь – ваша тема. Слышала, что к 100-летию по части ее возраста кое-что прояснилось?
– Не хотелось бы много говорить на эту тему, но есть свидетельства, что у газеты другой день рождения. Дело в том, что первпя пара номеров называлась не «Сенбон», как это считают историки, а «Первомартовское движение». Но – об этом разговор впереди.
– Ваша воля и наше терпение. Будем считать, что наше интервью с многоточием.
Тамара ТИН