Как известно, вместе с прошедшим годом ушел в историю и славный юбилей нашей газеты – 95-летие «Коре ильбо». В праздничной суете и в волнении мы очень слабо охватили еще одну, пожалуй, основную, сторону журналистского труда – мы мало рассказывали о преданных читателях газеты. Рассказом маленькой истории, которая произошла в разгар подписной компании, удивив своей искренностью и читательской преданностью газете редакцию, хочу хотя бы частично восполнить это белое пятно в нашем творчестве.
В качестве комментария, после которого Вам, дорогой читатель, непременно захочется прочесть мой материал, хочу сказать, что такой истории Вам не поведает ни один журналист ни одного даже самого популярного издания. Почему? Потому что и газеты, подобной «Коре ильбо» в нашей стране, да и на всем постсоветском пространстве, больше нет.
Накануне Нового года, то есть уже в двадцатых числах прошлого года, в редакцию позвонила алматинка Роза Прокопьевна Лим:
– Здравствуйте, «Коре ильбо»! Мне исполнилось в этом году 94 года. В силу возраста сама я уже никуда из дома не выхожу, да и скользко сейчас на улице. Знаю, что я опоздала с подпиской в этом году. Как буду без газеты, не знаю… Я ведь выписываю ее с тех самых пор, как редакция переехала в Алма-Ату. Газета тогда называлась «Ленин кичи».
– Ничего страшного, Вы можете выписать нашу газету с февраля, мы найдем возможность Вам помочь это сделать, – пробовал успокоить Розу Прокопьевну редактор. – Скажите свой адрес и кто-нибудь из редакции к Вам приедет.
– Да я знаю, мне уже помогали с прошлогодней подпиской. Только я не хочу пропускать ни одного номера. Как быть с газетами, которые выйдут в январе?
Мне очень захотелось лично познакомиться с возрастной и преданной нашей газете читательницей, а заодно привезти ей первые номера газеты. Таким образом не прервется наша связь, тем более, наша постоянная читательница сказала еще очень трогательные слова и они были искренними: «Знаете, мне много лет, вдруг в феврале я уже не смогу прочитать газету?».
Меня встретила бабушка с очень живыми и в то же время задумчивыми, внимательными глазами:
– Я Вас зря побеспокоила! Оказывается, кто-то из общественных организаций мне уже выписал газету.
Объяснив цель своего утреннего визита, я услышала неторопливый рассказ человека, прожившего нелегкую и, увы, типичную для корейцев того поколения жизнь. Роза Прокопьевна рассказывала, а я без конца ловила себя на, казалось бы, банальной мысли: «Как же ей удалось сохранить в себе и жизнелюбие, и тихую, добрую житейскую мудрость ко всему окружающему?!».
В ответ на повествование о несправедливостях, какие пережила Роза Прокопьевна, лишь хочется вместе с нею заплакать, бережно обнять эту мужественную женщину за ее худенькие иссохшие плечики. А потом говорить и говорить ей только добрые слова благодарности уже за то, что эта она осталась вот такой простодушной и несгибаемой, трудолюбивой и любознательной, несмотря на возраст, а также всё понимающей, чувствующей боль других, без остатка растворяющейся в своих детях и внуках.
И еще, когда она рассказывала, как-то сами по себе слагались параллели – ее судьба и судьба нашей газеты. Посудите сами. Истоки двух судеб лежат на Дальнем Востоке. И депортированы были с насиженных мест Роза Лим, будучи еще ребенком, и корейская газета «Сенбон» (родоначальница «Коре ильбо») в 1937 году. Правда, Роза Прокопьевна, родившись в 1925-м году, до депортации, до своих девяти лет от роду уже успела хлебнуть горя. Она пережила к тому времени и несправедливое осуждение отца, и сиротство, когда все пятеро детей из-за потери кормильца были разбросаны по родственникам и углам, а она, пятилетняя девочка, вместе со своим годовалым братиком, схватившись за мамину юбку, моталась вместе с нею по Северу в одном стремлении – как-то выжить в этом холодном неуютном мире.
Жизнь Розы Прокопьевны логично подходит к вековому рубежу. Но и сейчас она помнит, словно это было вчера, и запахи те, и холод, и жареную жесткую морскую капусту, подобранную детскими ручонками под ногами прохожих в маленьком северном порту. Мама после скитания с малышами по углам завербовалась на Крайний Север – требовались рабочие руки на консервном заводе. На корабль посадка таких «рабочих рук» осуществлялась как погрузка. В тяжелую холодную металлическую корзину запихивали людей, а затем переносили на корабль и в спешном порядке выгружали. Маму Розы запихали туда, а малыши остались. Дети так пронзительно кричали, что корзина «вернулась» и их, маленьких и худеньких, схватила чья-то рука прямо за волосы, закинув затем в эту ледяную корзину. Это ощущение боли, когда тебя как животное хватают за шкирку и куда-то кидают, Роза Прокопьевна тоже помнит до сих пор. Помнит она и то, как беспощадны были эти руки. Навсегда в памяти отпечаталось и ощущение неимоверной радости, когда вдруг ты оказался опять рядом с мамой и ощутил, пусть даже на миг, материнское тепло.
Помнит Роза Прокопьевна и то, как они вместе с мамой, укрытые небрежно брошенным кем-то ватным грязным одеялом, чуть не примерзли к холодному полу под металлической лестницей в корабле. А утром одеяло невозможно было поднять, потому что летящие всю ночь с моря капли превратили его в ледяную корку… Помнит, как потом перед тем, как выйти на работу, ее маму увезли в больницу с брюшным тифом, следом увезли братишку, ей дали хлеб по карточке мамы и она, голодная, поскорее, чтобы нечаянно не съесть хлеб, побежала с кусочком серой буханки к маме в больницу, чтобы отдать его ей и братику…
Память послушно выдает запах моря, каши, рыбы иваси и неуклюжих крабов… Все врезалось в память, будто было вчера и происходило не с пятилетней девочкой, которая больше всего на свете боялась потерять маму и братика, а с тем зрелым человеком, который был уже способен пережить все это и выстоять. Но ей словно ангел подставлял ладошки. Когда девочка неминуемо должна была пропасть, исчезнуть… да просто умереть от голода, приходило спасение то от добрых людей, то от ...счастливого стечения обстоятельств. Всегда были просветы в ее судьбе без детства, без всего того, чем стремятся окружить свое чадо заботливые родители.
– Папу освободили! – сообщила ей мама дрожащим от радости и волнения голосом. – Мы едем домой, на Дальний Восток!
Наконец-то состоялась встреча семьи, в которой истощенные и шатающиеся, как две тени, мама и папа радостно включились в жизнь, спасая своих детей и свою неокрепшую семью. Стали работать в хозяйстве. И мама, ее обессиленная от нечеловеческого труда мама, кинулась к земле, как единственной спасительнице. Роза видела только ее спину, склонившуюся над грядками и радостное, улыбающееся, кажется, помолодевшее от нахлынувшего простого человеческого счастья лицо. А еще она помнит вкус картошки, которую принес однажды папа, наковыряв мелких клубней где-то в промерзшем насквозь поле. Мама испекла из них лепешечки. Таких вкусных она, кажется, больше никогда не ела! Просто это была картошка из того времени, она там была другой на вкус и имела другую ценность.
Жить стало лучше. Само существование семьи начало обретать какой-то более высокий смысл, чем просто выживание. Но шел 1937-й год. Дом семьи Лим почему-то окружили военные, выгнали всех на улицу и семья, собрав самые необходимые вещи, была погружена вместе с другими корейцами в товарный вагон поезда, который понес их в неведомые края. Длинный путь убедил, что человеческая жизнь не имеет никакой ценности. Это все предстало перед взором детей. Впрочем, они уже давно были не по годам взрослыми. Из этого отрезка своей жизни Роза Прокопьевна помнит, как ее таскали за косы мама и папа, потому что в людском столпотворении они боялись потерять свою «шуструю девчонку».
– Я и сейчас иногда просыпаюсь оттого, – вспоминает Роза Прокопьевна, – что кто-то держит меня за волосы и говорит: «Держите и не отпускайте эту несносную девчонку, потеряется ведь!».
Детям этого возраста, кажется, «повезло» меньше всех – в школу девочка пошла чуть ли не в 9 лет, после депортации – без изучения языка преподавание шло то на казахском, то на русском языках, поэтому о качестве образования говорить не приходилось. Так что, окончив семилетку, Роза пошла трудиться. Но началась война и она вместе с подружками пошла в райком партии: «Отправьте на войну, мы тоже хотим защищать страну от фашизма!». На что секретарь райкома лишь рассмеялся и объяснил:
– Корейцам на фронт путь заказан. Ваш фронт – труд в поле!
У Розы Прокопьевны много наград, ее окружают родные и друзья. Вспоминая прошлое, она представляет себя «шустрой девчонкой», бегущей по самому гребню жизни, которая, кажется, уже не боится в этой жизни ничего, наверное, потому что все самое страшное, что могло произойти, с нею уже давно случилось и произошло.
– Что Вы особенно внимательно читаете в нашей газете? – спрашиваю у Розы Прокопьевны.
– «Коре ильбо» я читаю, что называется, от корки и до корки, – говорит она. – Корейский язык немного освоила, когда ходила на уроки в Центр просвещения. Так что и корейскую часть газеты читаю. Мне все интересно: и новости, и рассказы, и очерки. Я лично знакома со всеми редакторами газеты с 1977 года, до этого я была не постоянным читателем. Хорошо помню Ян Вон Сика, Михаила Пака, звоню время от времени нынешнему редактору Константину Киму…
– А какие материалы самые необходимые для вас?
– Передайте Константину, что люди моего поколения любят читать исторические статьи и очерки, которые связаны с правдой о депортированных семьях, ведь долгое время ни читать, ни рассказывать об этом мы не могли. Мы жили без биографии семьи, понимаете? А жить без прошлого, каким бы тяжелым оно ни было, человеку трудно. Он от этого стареет…
– Мы Вам желаем не стареть, Роза Прокопьевна и обязательно встретить с нашей газетой, как минимум, столетие!
Тамара ТИН