Время все дальше уносит нас от опаленных войной сначала юности наших бабушек и дедушек, потом от выхваченного из судьбы детства наших родителей, которые и сегодня не очень хотят даже вспоминать о том времени, когда не было спасения от беды, когда можно было умереть от бомбежки, болезни, голода... И сегодня уже поколение внуков детей ветеранов войны передает своим детям дошедшие до начала века XX-го рассказы, будоражащие душу своей жестокостью, потрясающие воображение несправедливостью перед Человеком, перед человечеством, перед самой жизнью, которая дарована каждому не для того, чтобы страдать, не для того, чтобы воевать, не для того, чтобы разрушать…Корейцев, как известно, на войну не брали. Однако многие, меняя фамилии, указывая другую национальность, попадали в действующие войска, работали в тылу и вместе со своими детьми одевали, кормили фронт, по-своему ковали победу.
В этом праздничном номере газеты, в материале, который должен бы рассказать о тех, кто приближал победу на фронте, через их непосредственное участие, мы уже не можем. Уходят, к сожалению, ветераны, а кто-то себя уже плохо чувствует. Но мы можем вспомнить о тех встречах, которые были 2-3 года назад, еще живы те, кто ковал победу в тылу. И пока эти крупицы воспоминаний от живых свидетелей тех лет еще есть, мы будем их передавать через публикации в нашей газете. Многие сегодня в преклонном возрасте, но с радостью поговорили с нами по телефону. Некоторых уже нет в живых.
Ради жизни на земле
Три года назад автору этих строк посчастливилось послушать рассказы Анатолия Александровича Огая. Его яркая жизнь, полная героизма, самоотверженности и стремления к самой гуще событий, восхищает тем, что бывая в сложных переделках, получив множество ранений, Анатолий Александрович выстоял и, дойдя до самого Берлина, принял участие затем в параде Победы.
– К сожалению, время неумолимо. Два года прошло, как мы похоронили папу, – сообщил нам по телефону его сын Александр Анатольевич Огай.
А я вспоминаю, когда брала интервью, как мостился ему на колени его правнучек, касаясь маленькими ручонками дедовских наград. И подумалось: «Вот она, живая память, на коленях у дедушки, у самого его сердца, вместе с наградами». Давайте в память об Анатолии Александровиче приведем строки его славной биографии на страницах нашего праздничного номера.
Анатолий Александрович Огай родился 20 августа 1925 года во Владивостоке. В сентябре 1937 г. вместе с семьей был депортирован в город Джетыгора Кустанайской области. В январе 1943 года окончил среднюю школу в Кустанае. 6 января 1943 года вместе с двумя корейцами из Кустанайской области пошел добровольцем на фронт. После учебы в Урюпинском военно-пехотном училище, а затем в Молотовском стрелково-минометном (г. Пермь) старший сержант, командир минометного отделения 216-го Гвардейского стрелкового Люблинского полка 79-я гвардейской Запорожской ордена Кутузова, ордена Богдана Хмельницкого дивизии 8-й гвардейской армии I Белорусского фронта А. Огай героически воевал - участвовал в освобождении Украины, Польши, в боях за освобождение Люблина, Варшавы. Был контужен в Польше при форсирования Вислы. За взятие в плен трех немецких солдат близ польского города Люблина награжден медалью «За отвагу». Имеет медали «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина». День Победы Анатолий Александрович встретил в Берлине. В январе 1946 года принимал участие в ликвидации отрядов бандеровцев в Львовской области. Демобилизован был только в 1946 году. После войны вернулся в город Ленгерн, Шымкентской области…
Мне, как журналисту, посчастливилось часто слушать ветеранов войны, а потом писать очерки об этих удивительных людях, которые, пройдя горнило войны, отличались в мирное время своей искренней нетерпимостью ко всем несправедливостям, происходящим в мирные дни. Их грозного взгляда зачастую боялись чиновники, потому что люди из военного времени были бесстрашны. Они доказывали упрямую правоту свою, вернувшись оттуда, откуда, по логике вещей, вернулись чудом – у кого-то пуля просвистела мимо, у кого-то тяжелое ранение и вовремя санитары принесли окровавленного с поля боя… И мы, вырастая с ними рядом, понимали из их поведения самое главное – ценнее всего на земле мир. Все остальное преодолимо, только бы никогда больше не было войны, только бы были все живы. Думаю, что есть еще одна сторона у жестокой правды того, слава Богу, неведомого для большинства из нас, военного времени. Это эмоциональная часть войны. Эта тема не до конца раскрыта и вряд ли можно достигнуть вершины того эмоционального накала, который переживал человек. Ужас, от которого седели дети, не могли эмоционально пережить многие молодые люди, вряд ли передаваем в словах, в сюжетах, в воспоминаниях. Ведь война перечеркивает все живое, ей чуждо все живое.
Подняла свой журналистский блокнот двадцатилетней давности, где говорит только ветеран, дошедший до Берлина. Он рассказывает о Берлине победного 1945 года – о том далеком мае. В блокноте не осталось даже фамилии ветерана. Но так ли это важно, когда мы говорим об эмоциональной стороне войны?
Итак, рассказ ветерана о 9-м мая 1945 года в Берлине.
…Хотя в воздухе пахло победой и каждый из нас уже мечтал о мирных делах, шли бои на улицах города. И здесь, в самом конце войны, в тот день еще много полегло моих боевых товарищей, прошагавших всю войну. Победы ждали, кажется, и сами жители Берлина, они не оказывали нам сопротивления. Было видно и здесь, что враг уже полностью подавлен и готов сдаться.
Если говорить об эмоциональных эпизодах, то их я помню несколько. Наверное, потому что война стала к тому времени какой-то обыденностью, что и говорить, мы попривыкли к артобстрелам и грохотам пулеметов, к сопутствующим в боях потерям и ранениям. А вот зоопарк в войну…Туда нас и привели военные дороги, то есть мы оказались там именно в это время.
Никогда не забуду кричащую от боли обезьянку. Одной лапой она придерживала детеныша (или это он так прижимался к ней) и кормила его, а другая была перебита и с нее капала кровь. По парку ходили все животные: и тигры, и медведи, и волки. Здесь-то мы испытали страх за то, что можем пристрелить какую-нибудь совсем неповинную в том, что идет война, прирученную человеком животину. К тому же четвероногие, кроме грохота снарядов и резких звуков канонады, ничего не боялись. Напротив, они прижимались к нам изо всех сил, потому что были очень голодны и еще потому, что со стороны города слышались оглушительные взрывы. Мы бросали им консервы и отходили в сторону. Животные, прижимаясь к земле, казалось, всем своим видом, искали у нас защиты и голодными взглядами хищных глаз клянчили пищу, как дети. До сих пор помню дыхание тигра у себя за спиной. Он облизывал мою руку, видно, она пахла мясом от консервной банки. Мне ничего не оставалось делать, как только ждать, что предпримет хищник. Чтобы выстрелить… такой мысли мне и в голову не приходило. Не хотелось разочаровывать зверя, ведь он привык верить человеку. И это действительно было так. Удивительно, но голодный зверь и не подумал нападать на человека ради того, чтобы утолить свой голод – казалось, он был выше этого. Животные и друг друга не трогали. Они терпеливо ждали, когда люди вспомнят о них и покормят. Тигр минут десять постоял у моей руки и потихонечку удалился.
Помню в подробностях и такой эпизод. Целый день мы ничего не ели. И вот солдатская рисовая каша с черносливом приготовлена и мы человек четыреста, предвкушаем, с каким удовольствием сейчас ее съедим. Вдруг меня как током ударило, я обернулся и увидел зрелище не для слабонервных. Позади нас из всех окон многоэтажного дома на нас смотрят голодными глазами женщины и дети. Берлинцы уже давно получали лишь скудные пайки. Я сказал вслух: «Я не могу есть под этими взглядами». И выразил настроение всех солдат. Мы позвали детей, они не пошли. Подошли две старушки с чистенькими чашечками, и вмиг за ними выстроилась очередь. Ребятишки разного возраста в протянутых ручонках держали такие же чашечки. Так мы накормили детей фашиста. Чему я удивляюсь до сих пор, никто вне очереди каши не взял. За полчаса наша кухня опустела.
С виноватым видом мы доложили о случившемся командованию и услышали:
– Ну и правильно сделали!
После чего было приказано выдать местным жителям еще и хлеба.
Ни злости, ни чувства ненависти к детям врага мы не испытывали, хотя к тому времени хорошо знали, что они делали с нашими женами, матерями, детьми. Более того, если бы даже кто и попытался выместить свою злость на местных, мог бы поплатиться жизнью. К тому времени уже вышел приказ о расстреле за это на месте. Однако лютую ненависть мы испытывали к гестаповцам. Только увидим форму и значок в форме черепа – уничтожаем, даже нарушая военный закон о том, что в пленных не стреляют. Обязательно находились причины – оказал сопротивление, попытался убежать и так далее. Били мы их беспощадно. Это правда…Война шла всюду, и победа была неминуема. В другой исход никто не верил. Да и в другой исход верить в те времена ...запрещалось. И символом той веры прозвучали строки из стихов Константина Симонова, которые помнят все:
…Ожиданием своим
Ты спасла меня!
Дети военного времени
Однако в жизни ожидание было очень активным, всепоглощающим и деятельным. В тылу шла настоящая борьба за то, чтобы фронт получал столько хлеба, сколько нужно солдатам для того, чтобы быть сытыми и бить врага, освободить Родину, мир от фашизма. Республики бывшего Советского Союза, все как одна, в буквальном смысле этого слова работали на победу. Победе были посвящены все деяния советских людей, они жили ради победы. Голодали, пухли от голода их дети, умирали старики, еле держались на ногах от усталости они сами. Отдельный разговор о том, каково же приходилось маленьким, еще только вступающим в жизнь гражданам страны Советов. Время потребовало от них мгновенного взросления. Время потребовало от них отказаться от детства, встать наряду с мамами к слесарным станкам на заводах, где 12-13-летним ставили ящики под ноги, чтобы они доставали руками до станка. Те, кто работал на заводе Кирова в Алматы, вспоминают, что мастер привязывал их ремнями к стене. Дело в том, что малолетние «мастера» не могли выдержать у станка столько, сколько взрослые, поэтому в коротких перерывах они могли подремать прямо у станка. Моей маме было 4-5 лет, когда началась война. Она до сих пор вспоминает, как ее 10-летний брат оставался дома за старшего, чтобы накормить, напоить и посмотреть за братишкой и младшими сестренками, самой маленькой из них было чуть больше годика.
Дети военного времени – так сегодня называют тех, чье детство пришлось на 40-е, роковые. Анастасии Чаяновне Ким в это время было всего 11. Привыкшая к труду, она физически была еще не готова работать со взрослыми наравне. К тому же семья по-прежнему относилась к неблагонадежным, а неблагонадежных можно было использовать на самых тяжелых работах – пусть искупают свою вину. Ее старших братьев, как и практически всех мужчин села, отправили в трудармию. Таким образом, весь физический труд лег на плечи женщин и детей. И снова – работа. Такая, какую, кажется, не способен выдержать человек со всеми своими слабостями.
Вспоминает ветеран труда Анастасия Чаяновна Ким
– Когда началась война, я уже училась в школе. Наша семья жила в колхозе, который растил рис. Прополкой риса занимались в основном мы, дети. А эта работа совсем не детская. Кто знает, сразу вспомнит, что это не только физически тяжелый труд, он требует здоровья и умения. Сейчас на помощь приходят новые технологии, сейчас эту работу никто не делает. А тогда… Во-первых, полоть нужно было по колено в воде, вода холодная. Во-вторых, кого там только не встретишь за время работы: и лягушки, и всякие насекомые, и даже змеи. Выйдешь на бровку грядки, погреешься на солнце и снова в воду. Помню свой первый день на рисовых чеках. Бригадир показывает нам с ребятами, что выполоть. Мы вместо травы с корнями повырывали рис. «Что ж вы наделали, вредители!» – развел руками бригадир, когда увидел, как мы аккуратненько сложили в кучку «сорняк». – Посадите теперь это все на место.
Оставшийся день мы усердно высаживали «рассаду». Ее садишь под воду, а она всплывает – сил в пальцах не хватает же. А потом думаешь, как избавиться от «цыпок» на руках и ногах (это когда руки и ноги обветрятся и появляются трещины на коже).
– Я отчетливо помню тот солнечный день 9 мая, – вспоминает сегодня Анастасия Чаяновна. – Не знаю, может, этот день и не был солнечным, но мне вспоминается он в радужных красках. И тогда, помню, я подумала, что если есть на свете счастье, то вот оно как выглядит – нет войны, нет больше горя! Все люди улыбаются, поздравляют друг друга и торопятся на работу какими-то обновленными, другими. Мы в этом момент были одной семьей. А я, маленькая, вечно голодная девочка и другие мои сверстники, мечтали об одном ‒ выспаться и наесться досыта.
Вспоминает Надежда Дмитриевна Дин, участница трудового фронта
– 9 мая я встретила в Кальпе, эта станция находится неподалеку от города Уштобе, куда в далекие 37-е годы вместе с моими родными я, будучи маленькой девочкой, была депортирована, как большинство корейцев Казахстана. Корейцев, как известно, не брали на фронт, но я не знаю ни одного из своих родственников, кто ни просился бы добровольцем в ряды Советской армии. Редко у кого получалось осуществить свою мечту. В основном большинство мужчин забирали в трудармию, а на полях в селе работали женщины и их дети. Помню, ходили полураздетые, разутые, но на фронт отправляли и вязаные из шерсти носки, и много других теплых вещей «для тех, кому там, в окопах, приходится гораздо тяжелее, чем нам». Я была физически очень слабенькая и поэтому вместе с такими же малолетними ребятишками меня отправляли с холщовой сумкой собирать то колоски после уборки, то подмороженную картошку. Все это к вечеру собирала приемщица, взвешивала и «отправляла в центр». Мы, конечно, не осознавали, что помогаем фронту, и о войне еще мало чего понимали, но мы видели, что все взрослые работали, а значит, и нам нужно в поле. К тому же вечером, после работы нам наливали жидкий горячий суп и за него мы готовы были работать и работать. Очень расстраивались, если простывали, а простывали мы часто. Тогда было голодно, суп нам не полагался, а дома не всегда было что поесть.
9 мая 1945 года помню отчетливо. Мы в этот день почему-то не работали, просто играли на улице. В Кальпе, у железнодорожной станции, был большой столб, на котором висел громкоговоритель, который обычно сообщал все новости с фронта. И вот в День Победы 1945 года мы, дети, вдруг услышали: «Победа!». И все, кто был, побежали к своим мамам, чтобы сообщить об этом как можно скорее. А так как наши мамы работали в это время на колхозном поле, побежали туда чуть ли не наперегонки. До сих пор вспоминаю, как радостно было оттого, что изможденные от многолетнего труда лица наших мам просветлели. Какой праздник был в колхозе вечером! Все гуляли на улице, поздравляли друг друга. С тех пор для меня 9 мая – святой праздник. Каждый год поздравляю своих родных с Днем Победы, если приглашают на какие-то встречи в школы или еще куда, никогда не отказываюсь, как бы плохо себя ни чувствовала. Я считаю своим долгом рассказывать всем о том, какой ценой завоеван мир.
В этом году из Ассоциации корейцев Казахстана мне позвонили и пригласили на встречу в Дом Дружбы Ассамблеи народа Казахстана. Встреча была посвящена нам, представителям разных национальностей из Казахстана, кто в тылу вкладывал свою лепту в общую борьбу за победу. Я рассказала все то, что услышали вы, и благодарна за то, что в Казахстане памятью этой дорожат. Раз мои воспоминания будоражат чьи-то души, значит, память жива, значит наше молодое поколение правильно воспитано. 9 мая многие пойдут вместе с Бессмертным полком с фотографиями героев. Я тоже пойду в парк почтить память героев, внукам своим расскажу о том, что предшествовало великому Дню Победы. А через газету я всех хочу поздравить с этим великим святым праздником: С Днем Победы вас! И мирного неба над головой!
Вспоминает Роза Прокопьевна Лим, в этом году ей исполнилось 94 года
Я уже работала в год, когда началась война. Но когда узнала, что миру угрожает фашизм, собрала подружек и пошли мы в райком партии. Помню удивление секретаря:
– Девочки, а что вы здесь делаете? Вы к кому?
– Мы к вам. Срочно отправьте нас на фронт. А то вдруг, пока вы будете решать, война закончится и мы не успеем повоевать.
Секретарь райкома рассмеялся и объяснил:
– Девочки, война и так долго не продлится. К тому же пока вы подрастете, война закончится, вам с фашистами по возрасту не полагается воевать. А вот в тылу работы для всех хватит. В общем, ваш фронт – поле.
Расстроенные и поникшие мы вернулись домой. Много работали. Повзрослев, стали понимать, что мы полезнее здесь, в тылу. На войне нужны были люди подготовленные: врачи, медсестры, те, кто умеет в руках держать оружие. Глядя на односельчан, на эвакуированных, мы понимали, что такое на самом деле война. Мы делились друг с другом последним куском хлеба, старались заработать больше трудодней, чтобы в семье не поселился голод. А голод был всюду, голод и труд до изнеможения. До победного мая я не знала, что такое быть сытой. Мне все время хотелось есть. Поэтому жизнь моя и моей семьи разделена на три части: до депортации, до войны и после Победы.9 мая я связываю еще и с лучшим периодом в своей жизни. Пришел, наконец, мир. Если работаешь, то никогда не будешь голодным. Этот принцип стал очевидным лишь после победы. Поэтому для меня лично в календаре главных праздников День победы. Я его воспринимаю, как свой личный день рождения, когда все, о чем мечтаешь, возможно. А самое главное, возможно быть счастливым, если мир на земле и ты сможешь трудиться. Поэтому все мы не должны забывать о тех, кому обязаны сегодняшним счастьем.
В заключение материала хочу привести слова из интервью нашей газете Дмитрия Шина, одного из авторов книги «Советские корейцы на фронтах Великой Отечественной войны 1941-1945 гг», который продолжает собирать материал о тех корейцах, кто воевал, кто ковал победу в тылу.
– Не перестаю восхищаться теми людьми! Что это за поколение было! Независимо от национальностей, обид, которые могли, казалось бы, озлобить некоторых «врагов народа», все шли на войну за Родину. Мы сегодня рассуждаем о мотивах. А они не выбирали. Студенты группами уходили на фронт. Тот, кого не брали, искал лазейки, чтобы попасть под этот град снарядов. Дети военных лет, выросшие настоящими людьми, участники трудового фронта. Там ведь сплошь и рядом все героические судьбы!
Тамара ТИН